ФАЛЬШИВЫЙ СВЕТ

Тепло ещё; ещё не темно.

Но сумерки уже надвигаются. Стою на остановке и зачем-то смотрю на фонари. Подумалось вдруг, что они вот-вот загорятся; однако же они ещё спят. На мне – тёплая кофта и куртка, потому что знаю: тепло дня скоро отступит. Стою. Жду транспорта.

Подъезжает автобус. Захожу в него, показываю проездной билет. Сажусь. Сквозь стекло вижу, что фонари вспыхивают и изливают мутный жёлтый, похожий цветом на желток яйца, свет. Фальшивый свет.

Что ж! Фальшиво светят холодные фонари – теперь весь город будет пробуждаться от дневного сна и переместится в новую реальность. Реальность фальшивого света.

Автобус начинает своё заученное движение по маршруту №1. Я смотрю сквозь холодное стекло на дорогу. Какое-то время ничто не выделяется мной, но затем я замечаю ослепляющие светом фар, блестящие краской автомобили. Сверкает один, другой, третий… Много их сверкает мимо. Небо тускнеет, словно бы отдавая свою тёплую светлоту фонарям, фарам машин, неоновым вывескам, которые светят всё ярче. Ярче. Но при этом теряется живость света, его теплота. Свет становится фальшивым, становится лишь подобием истинного, живого света. Фальшивый свет.

Автобус едет, раскачиваясь и чем-то гремя. Вот он проехал одну остановку и останавливается на следующей, громко хлопают двери, и в нутро автобуса вваливаются люди, галдящие, суетливые люди, освещаемые набирающим силу блеска фальшивым светом.

Хлоп! – двери захлопываются, и автобус продолжает движение. Остановка за остановкой – и каждая освещается фальшивым масляным светом; и от остановки к остановке свет этот всё ярче и всё пронзительнее, потому что сгущается тьма, а каждый предмет, так или иначе связанный с людьми, стремится тьму рассеять, испуская и ловя фальшивый свет.

Грохочет и гудит автобус; свистят, проносясь по ярко освещённой с молочными полосами дороге, яркие, ослепляющие, красующиеся автомобили; я вижу, что в автобус поочерёдно заглядывают возвышающиеся надо всем фонари – на мгновение жёлтый свет выхватывает лица пассажиров, но тут же тьма окутывает их, а затем – снова фальшивый свет.

Я замечаю, что вместе с набирающим с каждой минутой силу искусственным светом, заполняющим всё вокруг и стремящемся во что бы то ни стало прогнать густую тьму, ютящуюся теперь по углам, крепчает и более смело разгуливает по городу холод. В этом-то и отличие настоящего, солнечного света от фальшивого, изливающегося из пустых, холодных ламп: фальшивый свет не может быть тёплым. Наоборот: кажется, что чем ярче искусственный свет, тем он ледянее.

Да, холоднее и холоднее! А автобус всё свободнее и свободнее: со мной едет ещё человек шесть. Однообразное мелькание и свист ослепляющего транспорта, с упорством прорывающегося сквозь тёмный воздух, меня утомляет, и я переключаю внимание на то, что происходит в салоне автобуса.

Я вижу мужчину в фиолетового цвета спортивной форме. Он держит в руке букет: на бледных, почти серых стеблях расположены холодные голубые, уже начинающие вянуть цветы. От этого зрелища я вздрагиваю.

Я вижу двух старушек в шалях и с платками на голове. Они что-то оживлённо обсуждают, и фонарный свет то покрывает их, то отступает.

Я смотрю на прямоугольные запылённые лампы. Они светят белым с некоторой примесью желтизны.

Салон автобуса выкрашен голубой краской, и она кое-где уже облупилась, поручни покрыты белым пластиком, фальшивая кожа на сиденьях синего цвета, а местами и протёрта до белизны – холодная, ничуть не согревающая душу обстановка.

Наконец, наскучило мне и салон разглядывать, и снова я смотрю на освещённую дорогу.

Куда я еду? Зачем? Я сам не знаю. Когда минут тридцать назад стоял на остановке и когда ещё было естественно-светло, - тогда я знал; теперь же, ослеплённый фальшивым масляным светом, я не помню, какова моя цель. И я просто продолжаю сидеть в мчащемся, трясущемся автобусе, продолжаю смотреть на блестящие краской, светящие фарами автомобили, на яркие вывески, освещаемые фальшивым светом; на лица людей, на эти зловещие лица, похожие на маски из-за вездесущего, слепящего глаза фальшивого света. Я продолжаю сидеть автобусе и ехать неведомо куда, слушать бесконечное хлопанье дверей и людские крики – лишь благодаря фальшивому свету, захватившему меня в свою реальность и не отпускающему.

Я выхожу, как и все, потому что автобус достиг конечной остановки. Куда теперь податься мне? Я совершенно не помню, для чего вышел на улицу и для чего ждал автобуса, поэтому, пожалуй, теперь только обратно – домой, чтобы хотя бы укрыться от фальшивого света.

Фонтан. Я вижу перед собой работающий фонтан. Ледяная вода, подсвечиваемая разноцветными огнями, вздымается к небу и падает, распадаясь холодными брызгами. Фонтан холоден – я это чувствую и не подхожу к нему. С меня достаточно того, что я и без него замерзаю – кажется, словно нарастающий фальшивый свет проник под одежду и отдаёт мне свой холод. Я покупаю пачку сигарет и, перейдя дорогу, оказываюсь невдалеке от остановки. Я иду к ней под светом высоких, надменных фонарей. Я вижу, что моя тень словно бегает вокруг меня: вот она прямо передо мной, тёмно-глубокая, но вдруг тускнеет и обегает меня, становясь блеклой – и всё заново. Это всё фонари. Я смотрю на деревья. Не попадающие под фальшивый свет, и из-за тёмно-зелёных, почти что чёрных листьев они кажутся угрюмыми и мрачными. Отчего они угрюмы? Вероятно, оттого, что стоят немыми свидетелями еженощного торжества фальшивого света и не могут ничего сделать.

Я на остановке. Я высматриваю транспорт, на котором можно было бы уехать обратно. Уже совсем стемнело и сильно похолодало, даже белый пар из носа вырывается. У меня нет никакого желания смотреть на фальшивый свет, который повсюду, особенно же не хочется смотреть на лица людей со следами фальши на них. Людям всё равно – какой свет, лишь бы светил. Я же чувствую дискомфорт, зная, что фальшивый хоть и ярче, однако же никогда не сравнится с настоящим, тёплым светом.

Я смотрю на пачку сигарет, и целлофан, как назло, отбрасывает блики фальшивого света. Я быстро достаю одну сигарету с фильтром и прячу пачку с остальными в карман. Я вставляю сигарету в рот, прикуриваю и затягиваюсь. Вдруг! – лёгкие обдало небывалым ледяным холодом. Сигарета упала на асфальт, и я тут же раздавил её, не желая больше затягиваться холодом. Серебристый дымок, напоминающий о нём, ещё какое-то время стоял в воздухе.

Подъехал автобус, и я вскакиваю в него. В салоне всё серое, и это меня немного успокаивает. Я нахожу свободное место – у дверей – и сажусь на него. Автобус едет. Спустя какое-то время я понимаю, что обрадовался совершенно необоснованно: лампы в автобусе жёлтые и очень яркие; не забывают через стекло закидывать свой холодный безжизненный свет фонари у дороги; Кроме того, по полу в салоне что-то рассыпано и блести, отражая фальшивый свет. Двери автобуса не хлопают, но зато зловеще шипят на каждой остановке, над ними в этот момент загорается белая лампа, и они впускают в салон не только людей, но и ледяной воздух.

Я смотрю сквозь стекло на дорогу, и мне кажется, она потемнела. В то время, как в салоне автобуса свет , похоже, всё ярче. Всё сильнее. И он давит на меня своей холодностью, своей фальшивостью, своей навязчивостью.

На ближайшей же остановке я выскакиваю из автобуса, но снова понимаю, что обманулся: улицы ничуть не менее светлы, чем было в автобусе. Фальшивый, гнусный, лживый свет! Ладно, решаю я, теперь надо добраться до дома во что бы то ни стало. Чтобы не видеть фальшивый свет фонарей, насмешливо поглядывающих на меня, я закрываю глаза и прислушиваюсь к звукам дороги. Шуршат шины машин. А перед глазами, хоть они и закрыты, темноты нет – фальшивый свет проникает сквозь веки, и я вижу красный негреющий фон. Что-то с грохотом приближается. Я открываю глаза, и меня ослепляет голубой свет фар. Я зажмуриваюсь и вижу холодную голубизну, отпечатавшуюся на сетчатке. Открыв глаза и прикрыв их рукой, я вхожу в троллейбус и хватаюсь за поручень, так как все сиденья заняты. Поручень холодный и серого цвета. Я то и дело меняю руки, хладеющие от пластика. Я мысленно считаю остановки, на каждой из которых троллейбус надолго останавливается и сильно гремит дверьми. Остановки идут в обратном порядке тому, который был, когда фальшивый свет ещё не набрал своей полной силы. Троллейбус едет трясясь и громыхая, а где-то под ногами что-то зловеще и недобро урчит. Я смотрю на стекло и замечаю приклеенное солнце, но совей яркой стороной оно обращено к тем, кто вне троллейбуса; мне же приходится лицезреть холодную безжизненную белую сторону, которой солнце приклеено к стеклу. Я вздрагиваю от холода и не знаю, куда бы ещё посмотреть… Ддууухх! По крыше ударяет и звякает. Свет в салоне меркнет, но не гаснет. Троллейбус останавливается и замирает.

Водитель открывает переднюю дверь и выбегает из троллейбуса, чтобы поправить «рога». Я рад, что свет померк и словно бы испугался чего; мне даже кажется, что стало теплее. Однако фонари у дороги грозно посмотрели на троллейбус и на меня, и фальшивый свет стал проникать в салон. Не дожидаясь, когда фальш восторжествует. Я выскочил из троллейбуса через открытую дверь. Моему примеру последовало несколько человек. Быть может, и они увидели фальшивость света?..

Две остановки я иду пешком. Окна домов, фонари, вывески, фары транспорта и даже яркие лица случайных прохожих надменно хохочут надо мной и плюют в меня фальшивым, неживым светом.

Испытываю огромное облегчение, оказавшись в своей квартире. Тёмный. Тихий коридор. Но всё же ухом улавливается шум с улицы, а глаз воспринимает свет, пробирающийся в окна квартиры. Стягиваю верхнюю одежду и прохожу на кухню. Вижу почти полное торжество фальшивого света. Хватаю первый попавшийся предмет – это оказался чайник, уже ничего не соображаю, размахиваюсь… но неожиданно для себя в окно не бросаю. Почему же? Да потому, что вдруг увидел плавающую в тёмной дымке неба круглую, совершенную луну цвета молока. Её свет – живой, настоящий, греющий душу. И кажется, будто вся планета, полная фальшивого света, меркнет перед естественным, чистым светом луны – одинокой на небе, но могучей.

Успокоенный, ложусь в кровать и засыпаю. Темно, никакого света нет, но зато тепло – и никакой фальши, никакой искусственности…

А во сне увидел луну.

сентябрь 2005